Комната (не) отдыха
В 11:00 за дверью с табличкой "Комната отдыха" закипает работа: труппа знакомится с новой постановкой. За длинный стол плечом к плечу усаживаются артисты — все по-летнему расслабленны и улыбчивы, кто-то еще допивает утренний кофе. Подтягиваются композитор и музыкальный руководитель, во главе стола — режиссер-постановщик Андрей Горбунов. Комната затихает, когда он объявляет распределение ролей: король, королева, кот, принцесса Жанна, фея Флоранс…
В декабре Театр сатиры покажет премьеру — детский музыкальный спектакль "Бонжур, месье Перро!" по мотивам сказки "Кот в сапогах". А пока актеры впервые видят текст. Перед каждым — листы с распечатанной пьесой и простор, чтобы вырастить из черно-белых строчек яркий образ.
Во время коллективной читки — чтения пьесы вслух — кто-то сразу же старается найти нужные интонации, кто-то — проследить за логикой героев, почти все посмеиваются, что роль людоеда досталась актеру-вегетарианцу. Веселье и шум нарастают — режиссер деликатно просит оставить реакции при себе и продолжать читку. После перерыва каждый сможет поделиться своими мыслями, наблюдениями и пожеланиями.
Этот этап работы в театре называют застольным периодом. Он очень важен, ведь именно здесь закладывается фундамент будущего спектакля.
От слов — к действиям
В небольшом светлом зале, очерченном зеркалами и балетными станками, энергия клубится: падают стулья, под внимательным взглядом режиссера ползет по полу взмокший актер, от накала вздуваются вены. "Встают на ноги", — шепчет мой проводник по театру. Это следующий этап работы над спектаклем — когда читки заканчиваются, начинаются репетиции в зале. Нужно "встать на ноги" — выстроить мизансцены, глубже проработать образы героев.
Перед нами "Игроки" по пьесе Гоголя — премьера запланирована на 1 ноября. Режиссер Альберт Хасиев, сам играющий в нескольких спектаклях, вместе с актером Сергеем Шныревым буквально препарирует главного героя: они обсуждают все оттенки поведения, шаги и мысли шулера Ихарева. "Это проявление слабости", — сходятся артисты, пытаясь вновь и вновь проработать мизансцену, в которой один персонаж угрожает другому.
.
Видеть репетицию на расстоянии вытянутой руки — совсем не то, что смотреть спектакль на сцене. Образ ищется и рождается прямо на глазах: в этом так много динамики, что даже хлесткие строки Гоголя кажутся белым шумом.
Эстафета по Шекспиру
"Никогда не знаешь, что ты здесь увидишь", — с усмешкой говорит мой проводник, заглядывая в зрительный зал. Сейчас здесь пусто и светло, капельдинеры еще не пришли, поэтому можно без билетов занять любое место и посмотреть, как на сцене в костюмах репетируют "Укрощение строптивой".
"Ребята, вы хотя бы делайте вид, что целуетесь. А то прикрылись просто плащом…" — говорит актерам Марина Ильина. 30 лет назад она вместе с Валерием Гаркалиным участвовала в премьере этой постановки — играла Катарину, а теперь ведет репетицию, передает материал из рук в руки.
Молодая кровь в спектакль вливалась неоднократно — режиссер Валентин Плучек поставил "Укрощение строптивой" Шекспира еще в 1994 году. При этом сама постановка с тех пор практически не поменялась.
"Каждый актер — это индивидуальность, каждый играет по-своему, но форму, мизансцены мы пытаемся сохранить. Мы для того и репетируем, чтобы сохранить все, как было поставлено Валентином Николаевичем. Я в своей работе не поменяла ничего", — рассказывает помощник режиссера Вера Левшина. Она участвовала в выпуске премьеры спектакля и выступает практически его хранительницей.
.
Режиссер Валентин Плучек — легенда Театра сатиры: он проработал в нем свыше 50 лет, причем более 40 лет — его возглавлял. В 1990-е годы "Укрощение строптивой" стало вспышкой света и красоты, а затем превратилось в хит — на протяжении 30 лет спектакль срывает овации зрительного зала.
Ввод новых актеров — дело ответственное: нужно строго следовать первоначальному замыслу, поэтому постепенно по рации вызывают и других артистов, игравших в постановке. Мастера в джинсах и футболках водят по сцене дебютантов в пышных нарядах: нужно вместе пройти рисунок роли — запомнить, после какой реплики двигаться, а где, наоборот, сделать паузу. "Наденьте пластику своего героя", — советует Марина Ильина.
Одному из молодых актеров сегодня нездоровится. "Артисту главное — дойти до сцены, а там все пройдет", — говорят старшие коллеги. И действительно — каких-то полчаса, и Петруччо уже танцует.
Операции на декорациях
Пока на сцене обновляется актерский состав "Укрощения строптивой", в цеху реставрируют декорации к спектаклю. Они служат еще с 1990-х — их создал народный художник СССР Валерий Левенталь, любимый сценограф Валентина Плучека.
Просторная мастерская — с огромными окнами, холстами, кучей баночек и кисточек на стеллажах — сейчас напоминает операционную. Художники, совсем юные девушки, как хирурги, кропотливо работают над старинным полотном: кое-где ткань повредилась, и нужно поставить заплатки.
Этажом ниже костюмеры приводят в порядок платья и камзолы — тоже оригинальные, созданные еще для премьеры в 1994-м. Отпаренные, расшитые ярко и броско, они выглядят на удивление свежо и современно: так и не скажешь, что создавались в далекие, довольно сложные годы. В конце 1980-х из жизни ушли Анатолий Папанов и Андрей Миронов — звезды Театра сатиры. После этой трагической потери из репертуара пришлось убрать 13 спектаклей, и театр на какое-то время затих. И именно появление фееричного "Укрощения строптивой" вдохнуло новую жизнь в эти стены.
Кстати, стены здесь, как и сцена с крышей, необычные — Театр сатиры находится в здании бывшего цирка братьев Никитиных. В наследство от артистов начала XX века достались купол и круглая сцена — раньше она была манежем. Под ней находятся длинные коридоры — бывшие конюшни, а еще в театре много лестниц и закутков, в которых можно запросто заблудиться.
Невидимая сила
Когда репетиции заканчиваются, начинается подготовка к вечернему показу. У технической бригады есть пара часов, чтобы унести шекспировские колонны и собрать огромную "микроволновку" — так из-за необычный формы работники между собой называют декорации к спектаклю "Невольницы". Пьесу Островского о неравном браке и жизни в "золотой клетке" поставил режиссер Михаил Мокеев, ее играют сегодня вечером.
По шуму и объему работ монтаж сцены сравним с основательным ремонтом — даже со стройкой. Огромная команда фактически с нуля воздвигает металлические конструкции, сверлит и припаивает детали. На заднике поднимаются и скрепляются гигантские алюминиевые листы — "микроволновка" вырисовывается медленно, но все более ясно. Кстати, наблюдать за этим процессом может весь театр — трансляция идет на экранах, развешанных по закулисью, в коридорах и в буфете.
Вдохнуть душу в металлическое пространство приходят декораторы: вместе с мебелью и реквизитом на сцене появляется ощущение подготовки к празднику.
Усиливается это чувство, когда попадаешь в гримерную. В комнате, заполненной цветными париками, флаконами и тюбиками, перед зеркалами превращаются в героинь Островского две молодые актрисы. Обе кажутся уже знакомыми: Инна Лясковец была утром на читке, Любовь Козий репетировала "Укрощение строптивой". Час назад она дремала на диванчике прямо в коридоре: ну а как иначе, если за один день нужно побыть и Катариной, и Евлалией Андреевной?
На вопрос, сложно ли переключаться между настолько разными образами, Любовь отвечает так: "Лично я — как артистка, как человек — наоборот, лучше себя чувствую, когда у меня много всего". Вот и сейчас, пока ей делают укладку, она сама наносит грим и параллельно репетирует с коллегой реплики. "Я люблю эти переключения. Благодаря им я чувствую себя в тонусе: я живу, что-то вокруг происходит, и мне это нравится. Для многих артистов это так — мы немножко сумасшедшие", — смеется актриса.
Пора на сцену
Несколько минут перед спектаклем самые волнительные — для зрителей, ведь они в предвкушении. Актеры же спокойно собираются за кулисами — шутят, беседуют, разогреваются. Кто-то отходит в сторону, чтобы настроиться, кто-то поправляет прическу перед зеркалом — остальное уже давно готово.
В зале медленно гаснет свет, публика утихает, режиссер дает отмашку — можно начинать. На пару часов зрители остаются с Островским или Шекспиром, видят гигантскую "микроволновку" или колонны, даже не подозревая, насколько бурная жизнь кипит в этих стенах каждый день.
.